12. VI. 1915 г. ПРИЛОЖЕНИЕ № 4.
Глубокоуважаемая Елизавета Викторовна!
Позвольте от всего сердца поблагодарить Вас за Ваше любезное письмо, привезенное мне молодым Гернгроссом, горячее спасибо Вам также за конфеты, присланные нам; здесь на позиции они показались нам особенно вкусными.
По поводу геройской смерти покойного князя Константина Александровича я уже написал Ее Высочеству. К великому сожалению, к тому, что я написал в этом официальном письме, могу прибавить лишь очень мало. О том, как нас всех и в особенности меня, только что вступившего в командование полком, поразила эта неожиданная смерть Князя, едва прибывшего к нам, говорить излишне. Мы долго просто не могли прийти в себя, просто не могли свыкнуться с этой мыслью, настолько она казалась нам просто невозможной, дикой.
Как Вам, вероятно, уже известно, покойный князь прибыл к нам в полк лишь на рассвете 17 мая, а на рассвете 18 мая мы уже выступили в поход и далее в бой, в котором он и пал смертью героя.
Имея ввиду особенную опасность нашей пехотной службы, я решил оставить его, на первых порах, при себе, т. е. при штабе полка, назначив его в команду связи. Об этом я и заявил ему днем 17 мая, но встретил со стороны князя сильнейший отпор. Он мне прямо заявил, что не желает оставаться при штабе полка, а желает сразу принять роту. Другим же офицерам он даже заявил, что если я ему не дам роты, он сейчас же уйдет в Мингрельский полк. При таких условиях не исполнить его просьбы вполне законной, я, конечно, не мог и к вечеру 17 числа назначил его командиром 2 роты, которую он должен был принять 17 утром. Но не успел я отдать приказа, как князь Константин через Командира батальона снова обратился ко мне с просьбой дать ему не 2 роту, а одну из рот второго батальона, мотивируя свою просьбу тем, что во всех батальонах полка уже есть кавалергарды, кроме 2 батальона. Я снова заколебался, но потом именно боязнь ответственности заставила меня согласиться и я назначил его командиром 5 роты. Во главе этой роты князь и погиб геройской смертью, бросившись вперед на немецкие окопы.
Вспоминаю свой последний разговор с покойным. Я говорил о том, насколько мы пехотинцы ценим помощь кавалергардов, готовых делить с нами труды и опасности и вот Князь заметил, что обыкновенно дружба между частями войск заключается за бокалом вина, а между нашими полками — кавалергардами и эриванцами дружба будет навеки запечатлена нашей кровью! О последних часах жизни покойного мог бы дать ценные указания Прапорщик Оржеховский, бывший в бою у него младшим офицером в роте, но он пропал без вести в этом бою и потому опросить его не было возможности. Все опрошенные мною товарищи в один голос говорят, что покойный был до конца в самом лучшем настроении, все рвался вперед и своим примером буквально увлекал за собой людей роты. Тяжелое время пришлось нам пережить, со дня моего вступления в командование полком и по сей день мы почти все время были в боях, в которых полк понес большие потери, как офицерами, так и нижними чинами. Очень сожалею, что мне перед принятием полка не пришлось повидаться и поговорить с Захарием Аслановичем; о многом хотелось мне поговорить с ним.
Очень прошу Вас передать ему мой сердечный привет, когда будете писать ему.
Искренно преданный Вам
Е. Вышинский