БОЙ У МЕСТЕЧКА НАРОЛЬ-МЯСТО
14 июня 1915 г.
У м. Нароль-Място проходила линия заблаговременно подготовленной позиции, на которую отходящие части нашей дивизии должны были опереться. Окопы и блиндажи, сами по себе, были хороши, но проволочного заграждения позиция еще не имела, ходов сообщения также не было.
Когда весь полк подтянулся к указанной позиции, наступил рассвет; однако, почему-то полк не распределяли по участкам, хотя сам Полковник Вышинский был здесь же. Участник этого боя Командир 8 роты Подпоручик Попов так описывает перипетии боя, здесь разыгравшегося: «Когда я разобрался по карте, то по моему вышло, что предполагаемая позиция идет чуть ли не перпендикулярно к фронту наступления противника и, действительно, Тифлисский полк, стоявший левее нас, был далеко сзади и строил новые окопы, а Грузинцы окапывались еще левее и чуть ли не на версту сзади Тифлисцев. Сразу бросалась в глаза какая-то ненормальность. Я доложил об этом Ком. б-на Капитану Тимченко, опять принявшему II б-н. Он согласился со мной и мы вместе пошли к Командиру полка. Нам удалось убедить Командира не занимать приготовленные окопы, а отойти шагов на 500 назад и построить новые окопы. Я отвел свою роту назад и выбрал новое место, хотя очень не важное, но все же гораздо лучшее, чем готовые окопы с подставленным к противнику флангом.
Вправо от моей роты змееобразной линией окопались 6 и 7 роты, 5 роты мне уже видно не было. Влево на буграх, значительно возвышаясь над нашим расположением, окапывались Тифлисцы, на них и обратили внимание начавшие к этому времени свое наступление австрийцы (впервые за войну оказавшиеся против нас) и открыли сильный и меткий огонь по окапывающимся Тифлисцам. Сначала я видел, как люди на буграх закопошились, как муравьи, стараясь как можно скорее поглубже врыться в землю... но было поздно, огонь был беглый и видимо наносил Тифлисцам большие потери... люди не выдержали и побежали.
Я сообщил об этом по телефону К-ру б-на, прося принять меры к их возвращению, так как наступающие были еще далеко и держаться было еще вполне возможно. Дошла очередь и до нас. Прямо против нас высыпали густые цепи в несколько рядов. Присмотревшись в бинокль, можно было сразу установить, что это австрийцы. К немалому нашему удивлению, наша Гренадерская артиллерия открыла убийственный огонь. Страшно было смотреть как удачно рвались над цепями наши шрапнели. Но австрийцы не остались в долгу и в свою очередь открыли губительный огонь по нашим окопам. Наше настроение поддерживало то, что наступают австрийцы и что наша артиллерия не молчит.
Разгорелся бои страшного напряжения. Наступавшие цепи, все же, не выдержали нашего огня и залегли. И подняться им мы больше не дали, так они и остались лежать в 500-600 шагах. Снаряды же рвались одновременно десятками... и вдруг в этом хаосе я заметил, что из леса, что был позади наших окопов идет совершенно открыто какой-то офицер с громадной дубиной в руке. Увидя, что это офицер не нашего полка и не желая ударить лицом в грязь, и я вылез из своего окопа и пошел ему навстречу. Всюду рвались снаряды, трещали пулеметы и пули неслись роем. Увидя, что подошедший офицер Тифлисского полка, я ему представился. Это был Командир одного из б-нов Тифлисского полка, Капитан Илларион Иванович Иванов. Мы познакомились и разговор, как ни в чем не бывало, продолжался. — «Не видели ли вы здесь наших Тифлисцев?» — сказал он мне вполне спокойно и сам же добавил: «разбежались мерзавцы». — «Но я уже, вот, часть загнал обратно», — сказал он, выразительно взглянув на свою палку... Выдержав значительную паузу, мы обменялись дружеским рукопожатием и запомнили друг друга, как говорится, навсегда. Со временем, мы встречались с Полковником Ивановым не раз и при каких обстоятельствах и в каких боях! А в последние дни своей жизни, в боях под Царицыным в гражданскую войну И. И. Иванов командовал и нами, Эриванцами, будучи Командиром сводного полка Кавказской Гренадерской дивизии, во главе которого он и погиб смертью героя в октябрьских боях 1919 года». (Подпоручик Попов).
Несмотря на большую стойкость, проявленную в этом бою, нас снова постигло разочарование: уже в 7 ч. вечера приказано было полку отходить. С 7 ч. вечера и до 9 ч. утра следующего дня мы шли, не останавливаясь. Под утро перешли Русско-Австрийскую государственную границу и остановились у д. Лузинец.
15 ИЮНЯ
На позиции у д. Лузинец частями нашей дивизии было оказано слабое сопротивление. Как только обозначился нажим германской пехоты, позиции стали немедленно оставляться. Отступление совершалось, тем не менее, в сравнительном порядке. Немцы все время старались выиграть наши фланги. В полдень отошедшие б-ны сосредоточились в большой деревне Пасеки, в которой усталые люди получили передышку. Только расположились вздремнуть, как в деревню вкатилось отделение немецких велосипедистов. Велосипедистам было некуда отступать и они сдались без сопротивления. В Пасеках долго не задерживались и продолжили движение на Тарноватку, идя проселочными дорогами среди лесов. На этом переходе отступающие части, уже вышедшие из боя и потерявшие соприкосновение с противником, вдруг поддались панике. Кто-то крикнул — «Кавалерия! Кавалерия!» и все бросились бежать. Оказалось, что шедшая в колонне наша артиллерия прибавила аллюр; уставшие и измотавшиеся гренадеры, услышав конский топот и лесу, восприняли молниеносно — «Кавалерия!»
При этом, все бежали и кричали: «Стой! Стой!». Паника быстро, сама собой, улеглась и к наступлению сумерек полк благополучно собрался у д. Тарноватка, где была линия приготовленных окопов. В этот день у дер. Лузинец был убит Прапорщик Ростомов.
Переночевав в Тарноватке, утром 16 июня полк тронулся по шоссе на Замостье. Некоторое время мы шли по шоссе; с нами двигались по тому же шоссе части 3 Гв. дивизии в таком же измученном виде, как и мы. Подойдя к д. Ксенжостаны, полк был отведен в сторону от дороги (вправо) и построен в колонну. К полку подъехал новый Начальник дивизии Ген.-Лейт. Габаев и, сняв фуражку, с непокрытой головой, благодарил полк за его боевую работу.
Эриванцам приказано было задержаться у Ксежостан и роты стали наспех окапываться. Едва люди успели вырыть окопы «с колена», как началось наступление немцев, как всегда подготовленное сильным огнем. Опять роты не выдержали и начался отход. Пройдя верст 10, полк был остановлен у ф. и Г. дв. Лабуны. Тут же сосредоточились Штабы: Эриванцев, Мингрельцев и артиллерийской бригады.
Эриванцы уперлись флангом в шоссе на Замостье, правее были Горийцы. На этот раз, роты перемешались, а об одной роте, — Поручика Багеля, не было сведений, где она и что с ней.
Так или иначе, приступили к самоокапыванию. Вскоре обозначилось немецкое наступление. Здесь произошел редкий эпизод: Против Эриванцев и Горийцев немецкая артиллерия выехала на открытую позицию так, что все орудия были видны простым глазом, примерно, в 1½ верстах от наших линий. На глазах у всех, снявшись с передков, артиллерия открыла беглый огонь по отходившим по шоссе нашим обозам.
Когда свидетели этой картины уведомили наши Штабы, оказалось, что у наших артиллеристов нет снарядов. В бою под Наролем весь запас снарядов был израсходован. В это время немецкие цепи подошли вплотную к нашему расположению и роты открыли ружейный огонь. Немцы на несколько минут приостановились, а их артиллерия открыла по нашему расположению беглый огонь страшной силы. Все бросились бежать. А так как при выходе из ф. Лабуны оказался большой заболоченный луг, то немало всякого добра было брошено. Так, Мингрельцы бросили свои двуколки с телефонным имуществом — прекрасными аппаратами Эриксона. Эриванцы забрали аппараты, но двуколки спасти не удалось. Шли остаток дня и всю ночь и, когда часов в 7 утра полк был остановлен на малый привал, все, как стояли, так и повалились, как убитые, заснув мертвецким сном. Люди совершенно выбились из сил и уже не могли буквально держаться на ногах. К счастью итти оказалось уже недалеко. Пройдя еще версты три, мы перешли полосу укрепленной позиции на линии Красностав-Грубешов и стали принимать вправо, идя вдоль укрепленной полосы. Дойдя до леса у д. Генрикувка, получили, наконец, большой привал. С наступлением же темноты полку было приказано стать в резерв за дер. Генрикувкой в двух верстах к сев.-востоку. 18 июня прошло совершенно спокойно. 19 июня утром две роты были назначены в резерв к Грузинцам, которые заняли и совершенствовали позицию в самой деревне Берестье. Здесь роты простояли три дня, после чего отошли в лес южнее с. Скибице.
Этот период нашел следующее отражение в письмах Командира.
14 июня 15 г. 2 ч. дня. ...«Так и не окончил вчера письма, неожиданно получил распоряжение отойти назад на новую тыловую позицию. Шли и располагались всю ночь и сейчас идет сильный бой, стоит почти непрерывный гул от стрельбы (Нароль. Р. К.). Мы стоим крепко, но немцы лезут на наш левый фланг и этим заставляют отходить весь фронт. Вообще делается, черт знает что!»
«Продолжаем вести жизнь кочевых дикарей: — уже с 31 мая сплю не раздеваясь и без подушки и все нет покоя и отдыха. О том, что тут у нас делается ничего не пишу, если буду жив, расскажу впоследствии, в общем безобразие всюду и везде!»
Открытка 17 июня. «С 13 июня не мог писать тебе, и сегодня уже 17-ое. Все эти дни мы были в безпрерывных боях и увы, все отступали. Страшно тяжело это было, но, Бог даст, скоро все изменится к лучшему. Лично я жив и здоров, хотя последние дни приходилось по двое суток не спать и почти не есть: некогда было, да и не до того».
18 июня 15 г. На фольварке. 9 ч. утра. «Только что проснулся, проспав после 31 мая, подряд, целую ночь! Со вчерашнего дня мой полк после передряг последних дней, в которых он понес снова большие потери, отведен в резерв, т. е. версты за две за фронт. Долго ли останемся тут, конечно, сказать нельзя и спасибо уже за то, что дали поспать хоть эту ночь.
Люди уже настолько измотались, что не держатся на ногах — стоя спят. О событиях последних дней я тебе ничего не писал и сейчас писать не стану, об этом можно бы написать целую книгу, а в письме все равно ничего не изложишь... Я веду, по возможности, записи вроде дневника с изложением по дням и по часам всех событий, — после когда-нибудь прочтешь все это; сейчас могу сказать одно, что переживать приходилось ужасные моменты, что хуже отступления ничего быть не может и что вообще было очень плохо. Тем не менее до сих пор наш полк, сравнительно с другими, выходил с честью из самых трудных и опасных положений.
Физически тоже приходится очень тяжело, тем не менее я чувствую себя вполне здоровым и бодрым и готов воевать еще сколько угодно, лишь бы не отступать больше! Кончаю, голубчик: сейчас отправляется в обоз ординарец, он должен свезти это письмо. Ируське посылаю цветы, засушенные мною еще в Галиции, за границей! Василий все ездит при мне и мы с ним не раз были под огнем. Раз, когда я завяз в болоте, он собственно спас мне коня, которого я уже хотел пристрелить, так как немцы наседали и приходилось самому уходить. Вообще Василий, как и был всегда, молодец, заботится и смотрит за мной. Думаю дать ему крест за дела последних дней».
21 июня 15 г. «О настоящей моей жизни писать, собственно, нечего, живем лесными дикарями, стоим в резерве и готовы каждую минуту по первому приказанию, переданному по телефону, двинуться вперед на немцев. Пока на нашем фронте сравнительно спокойно и, надеюсь, наше отступление кончилось.
В последних боях, полк снова потерял немало офицеров — в общем, до 10 человек и до 600 нижн. чинов. Всего же за время моего командования — убито 7 офицеров, ранено 14, контужено 5 и без вести пропал один (Прапорщик Оржеховский, который скончался от ран. Р. К.). И сейчас у меня не хватает офицеров для командования ротами.
24 июня 1915 г. «В настоящее время помимо пуль и снарядов нас донимает холера, — ежедневно у меня в полку бывает несколько случаев, несмотря на все принимаемые меры.
29 июня наш Полковой праздник, удастся ли нам отпраздновать его как-нибудь?»...
СПИСОК №11.
Г.г. офицерам полка участникам ночной атаки ф. Облычин
с 25 на 26 июня 1915 г.
|
№ Чин и фамилия |
Должность |
Примечания |
|
1. Полковник кн. Макаев |
Командир 16 Гр. Мингрель-
ского полка
|
Руководитель атаки. |
|
2. Подполковник Тимченко |
Командир II батальона |
|
|
3. Прапорщик Жилин |
Командир 5 роты |
|
|
4. Подпоручик Гаттенбергер |
Командир 6 роты |
|
|
5. Прапорщик Исаев |
Командир 7 роты |
|
|
6. Подпоручик Попов |
Командир 8 роты |
|