Старая армия

ГИБЕЛЬ КАДРОВ ЛЕЙБ-ЭРИВАНЦЕВ



(в последней фазе Лодзинского сражения, у деревень Кржижик-Хруслинский, Пржече, Ольшаны 22-29 ноября 1914 года).

II Кавказ. арм. корпус Ген.-Ад. Мищенко, оттеснивший немцев из наших пределов в район Мазурских озер, после упорных полуторамесячных боев с частями I герм. арм. корпуса 8 армии 8 ноября 1914 года был сменен на позиции у м. Даркемен и срочно переброшен в 1 армию Ген. от кавалерии Литвинова, атакованную по всему фронту частями 9 германской армии.

Лейб-Эриванский полк за полтора месяца непрерывных боев, к моменту указанной переброски, потерял 2/3 того наличного состава, с которым он вышел на войну из урочища Манглис, получив лишь раз (в Бяловодах) за эти бои маршевую роту пополнения в 150 человек. В описываемый момент в полку состояло в строю 28 офицеров и 1.300 гренадер (при 8 пулеметах), что составляло в среднем 75-80 штыков при том же количестве офицеров.

17 ноября, на походе, в г. дв. Сороки полк получил свое первое крупное пополнение в 1.500 человек, что довело силу рот до 150-160 штыков при том же количестве офицеров.

После целого ряда победоносных боев под Сувалками и в Восточной Пруссии, в полку царило отличное настроение; предшествовавшие бои закалили дух, дали необходимые боевые сноровки, отлично натренировали полк в походах, отсеяли все слабое... и, Лейб-Эриванцы в стройном порядке, отбивая негу, с песнями, подошли к г. Сохачев — району действий 1 армии.

В таком составе, с таким отличным и бодрым настроением Лейб- Эриванцам пришлось принять участие в последней фазе Лодзинского сражения, на линии Лович-Илов, с 22 по 29 ноября, включительно.

«Корпус к 20 ноября сосредоточился в районе Сохачева и, в соответствии с директивой Командующего 1 армией, К-р корпуса отдал приказ Кавк. Гренад. дивизии выступить 22/ХІ и сменить части V Сиб. к-са на занимаемых ими позициях, где они вели тяжелые бои с немцами, наступавшими к Варшаве. По получении этого приказа 21/ХІ Нач-к дивизии Ген.-Лейт. Шатилов послал офицеров Ген. Шт. — Полк. Федоренко и Кап. Булгакова — в Штаб Сибирского корпуса для ознакомления с обстановкой на месте. Когда названные офицеры

 

приехали в дер. Вейсце, на половину сгоревшую, то в дверях хаты стоял Ген. Вердяев — Начальник боевого участка, который должны были занять наши гренадеры. Он пригласил к себе в комнату и, узнав зачем мы приехали, грустно сказал, показывая через окно в поле, где брели небольшие группы солдат в тыл: «Вот Вам настоящая обстановка! Видите все тянется в тыл. А если Вам хочется знать и видеть на карте, где дрались, то сейчас придет Н-к Штаба и покажет Вам. Доложите Ген. Мищенко, что если он не заменит нас сегодня же ночью, то завтра мои части будут, вероятно, на Бзуре». С этими «сведениями» мы и уехали. Начальн. див., Ген. Шатилов, выслушав доклад Начальн. Штаба, отдал приказ дивизии немедленно выступать для занятия указанного приказом К-ра К-са боевого участка.

Офицер, посланный к Командиру Корпуса доложил о решении Начальника дивизии выступить немедленно. Ген.-Ад. Мищенко на это сказал: «Отлично! Благословляю гренадер».

Вечером 21 ноября все части дивизии и выступили на назначенные им боевые участки. 22 ноября V Сибирский к-с (вернее его остатки) был заменен II Кавк. корпусом и поставлен в тылу II Кавк. к-са, западнее р. Бзуры, в резерв Командующего армией»* (*Генер. Шт. Капитан Булгаков).

22 ноября 1914 г. Командиру II Кавк. арм. корпуса Ген.-Ад. Мищенко было приказано, сменив части Сибирского к-са, овладеть линией д. д. Залусков, Александрово-Каптуры, Вшеливы, Кржижик - Хруслинский, Бродне, Юзефов, Петрово, Язвин, все пункты включительно. Овладев указанными пунктами, сейчас же укрепиться.

Во исполнение этой директивы, на рассвете 22 ноября, Лейб-Эриванцы подошли к д. Вепец. I, II и III б-ны, получив задачу сменить находившиеся впереди части Сибирских стрелков, тотчас же развернулись в боевой порядок и скрылись за складками местности. IV б-ну Кап. кн. Геловани приказано было остаться при Штабе полка в д. Венец в качестве полкового резерва. Через несколько минут после начала выдвижения б-нов, немцы, увидя двигающиеся цепями б-ны Лейб-Эриванцев, открыли по ним беглый ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь. Сибиряки (к немалому удивлению всех, оказавшиеся Александро-Невцами), увидя идущую к ним смену, бросили свои окопы раньше, чем роты Эриванцев успели к ним подойти. Немцы, которые к брошенным окопам были гораздо ближе, воспользовались этим и заняли их.

Таким образом, пришлось сначала выбивать немцев из наших окопов. Для того, чтобы поддержать атаку Эриванцев, тяжелому артиллерийскому дивизиону V Сиб. корпуса приказано было не сниматься с позиции, а открыть огонь совместно с Кавказской Гренадерской арт. бригадой. Благодаря столь мощной поддержке артиллерии, Эриванцам удалось не только выбить немцев из занятых было ими наших окопов, но на некоторых участках проникнуть даже в окопы противника.

Так обстояло дело в I и II б-нах. В III б-не, по свидетельству командира 9 роты Подпоручика Долженкова, смена происходила так: «К исходному пункту д. Венец, мы подошли, едва на рассвете. Очевидно наше походное движение, как это бывало, впрочем, очень часто, было плохо рассчитано и, благодаря этому, смену предстояло производить на виду у немцев. Мне с 9 ротой, как головной, пришлось первой выступать на смену стрелкам (сказано было, что мы сменяем Сибирских стрелков). Я двинулся. Было уже совершенно светло, сзади за ротой вставало солнце, оттеняя силуэты гренадер, двигавшихся цепью прямо на запад.

Итти пришлось около версты. Первую половину пути наше движение было скрыто от противника какой-то незначительной складкой местности, а на второй совершенно открыто, как на ладони. Конечно, немцы нас заметили и открыли ружейный и пулеметный огонь. Огонь был довольно редкий. Стреляли, как сейчас помню, два пулемета: первая очередь прошла над головами, вторая — недолет, а третья ударила в двух-трех шагах перед нами, но так как стреляли не прямо против нас, а откуда-то слева, то достаточно было повернуть немного вправо (что мы и сделали), чтобы двигаться параллельно пулям. Все же в моей 9 роте сразу же оказалось 10-12 раненых. Таким образом, мы подошли к окопам, в которых оказались Александро-Невцы, которые этой смены ждали, как манны небесной... и не ожидая подхода других наших рот стали отходить в тыл»...

Сменив, таким образом, 198 пех. Александро-Невский полк 50 пех. дивизии, входившей в состав V Сиб. арм. корпуса, Лейб-Эриванский полк занял указанную ему линию, уперев свой правый фланг в дома и огороды д. Кржижик-Хруслинский, пересекая д. д. Тыдовку, Пржече и уперев свой левый фланг в шоссе у дер. Ольшаны. Первый и второй б-ны оказались выдвинутым значительно вперед по отношению к своим соседям: справа — к 204 пех. Ардагано-Михайловскому полку, оказавшемуся уступом сзади в 600-800 шагах, и слева, по отношению к III б-ну, расположенному в 400-500 шагах, также уступом сзади. Левее Эриванцев, рядом с III б-ном, отделенный от него шоссе, обсаженным деревьями, окопался I б-н 15 гр. Тифлисского полка под командой Капитана Иванова.

Во время смены и занятия названной линии, происходившей вышеописанным образом, полк понес, хотя и незначительные, но совершенно напрасные потери.

23 ноября: В течение целого дня полк окапывался, совершенствуя окопы. Ночью саперы, впервые для нас за войну, подвезли колья и колючую проволоку. Артиллерийский огонь по всему фронту. Особенно сильно гремит слева, в расположении 2 бригады Кавказских Гренадер, которая должна выровнять фронт, выйдя на одну линию с Эриванцами. Разведка выяснила присутствие против нас частей 26 пех. Вюртембергской дивизии XIII герм. арм. к-са Ген. Фарбека (119 Гренадер. 121 пех., 122 фузелерный и 125 пех. п.).

24 ноября: Попытки немцев наступать в районе Кржижик - Хруслинский — отбиты I б-ном. Целый день идет обстрел позиции I и II б-нов, горят десятки халуп в расположении полка. Наша артиллерия интенсивно отвечает. Сильнейший огневой бой в районе расположения 2 бригады. Разведка выяснила появление частей резервной дивизии того же XIII герм. арм. корпуса (116 рез. и .п., 118 р. п. п., 168 и .п. — первой очереди — и 83 р. п. п.).

Полковник A. Г. Кузнецов. Кавалер Ордена Св. Георгия 4 ст. Киевского военного училища вып. 1897 года. (Снимок 1936 года).

Начальник Штаба 1 армии, Ген. Одишелидзе, донес Ген. Орановскому  в Штаб Фронта : ...«Командующий Армией приказал мне донести, что недостаток снарядов является наиболее опасной стороной нашего боя и пополнение снарядов в настоящее время составляет насущнейшую необходимость; на все 70 горных орудий армии к вечеру 23 ноября в местных парках было лишь 3.485 шрапнелей, а на 3 дивизиона 12 см. гаубиц 2.718 бомб и 1.242 шрапнели. Легкие местные парки все израсходованы. Быть может признается возможным воспользоваться запасом снарядов Новогеоргиевской крепости, так как даже временное прекращение огня нашей артиллерии действует ободряюще на немцев, ухудшая настроение наших войск, не говоря уже о потерях, которые будет безнаказанно наносить нам артиллерия неприятеля...«

К этому донесению, для уяснения обстановки, нужно добавить и иметь в виду, что состав немецких дивизий XIII герм. арм. корпуса был:

12 б-нов, 4 эскадрона, 80 орудий и 13.000 штыков, а Кавказской Гренадерской дивизии: 16 б-нов, 2 каз. сотни, 36 орудий и 11.390 штыков.

25 ноября: С утра немцы повели наступление на фронте Паулинки — Кржижик-Хруслинский. Их удар пришелся по 204 п. Ардагано-Михайловскому полку и I б-ну Эриванцев. Е. В. рота открывает убийственный огонь во фланг немцам, наступающим густыми цепями на Ардаганцев. Немецкие сомкнутые части, скоплявшиеся под прикрытием ближайших домов д. Кржижик-Хруслинский, разогнаны огнем Кавк. грен, артил. бригады и сосредоточенным пулеметным и ружейным огнем I б-на. Тем не менее немцам удается проникнуть в интервал между Эриванцами и Ардаганцами и потеснить последних. IV б-н Эриванцев, под командой Кап. кн. Геловани, двинут из полкового резерва на помощь Ардаганцам.

Командир 14 роты Подпоручик Зуев так рассказывает об этом эпизоде: «25 ноября, часов около 11, меня и Кап. Солнцева, командира 15 роты, вызвал к себе кн. Геловани. Взволнованным голосом он нам объявил, что 14 и 15 ротам приказано восстановить положение на левом фланге Ардагано-Михайловского полка, где противник прорвал позицию, заняв наши окопы. В момент получения приказания IV б-н стоял в дер. Баргове, куда пришел накануне утром из дер. Венец. Приказано было наступать вдоль дороги, ведущей из д. Баргове в д. Вшеливы. Получив приказание, я сейчас же повел роту, сначала по канаве идущей вдоль дороги, прикрываясь домами, а затем рассыпал в цепь, так как противник нас заметил и справа и слева от дороги начали ложиться снаряды. Спустя 10-15 минут 14 и 15 роты находились буквально в аду... Снаряды разных калибров рвались и между нашими цепями и над нами... Кряканье бризантных снарядов особенно производило сильное моральное впечатление на гренадер; они моментально ложились, и их было трудно поднять. От ужасного артиллерийского огня, они, на мои вразумительные пинки и удары палкой по мягкому месту, смотрели на меня как сумасшедшие, но, все же, поднимались и бежали вперед. Многие из них, поднявшись, сейчас же падали мертвыми. Зная, как трудно заставить себя отделиться от земли, если ляжешь, я все время бегал с одного фланга на другой и, в буквальном смысле слова, подгонял своих гренадер. То же самое вправо от меня делал Капитан Солнцев. Наступая таким образом, мы прошли одиночные окопы нашей 7 роты, стоявшей в резерве II б-на; всюду попадались убитые гренадеры, а в наскоро вырытых ямках ютились гренадеры, прижавши голову к земле. Оказалось, что К-р 7 роты Подпоручик Кандауров контужен и рота осталась без управления. Влив в свою цепь остатки 7 роты, я продолжал наступление в указанном мне направлении.

Выйдя из сферы артиллерийского огня, гренадеры стали веселее наступать. Свист пуль на них не действовал так, как разрывы снарядов, но ружейный огонь, а затем и пулеметный, стал вырывать из рядов гораздо больше людей, чем артиллерийский огонь. Заметив впереди, шагах в 150-ти, несколько разрушенных домов с кирпичным фундаментом, я стал сосредоточивать там свою роту. Противник засыпал пас пулеметным огнем... Когда вся рота собралась, я крикнул: «вперед за мной!» и выбежал из развалин. Вся рота последовала за мной. Под ногами от пулеметного огня земля кипела... Пробежав шагов сто, я заметил, что огонь противника стал слабеть, а вскоре затем увидел выбегающих из окопов немцев. Когда мы ворвались в окоп, то в нем оказались только убитые Ардаганцы и немцы. Заняв окопы, я сейчас же связался с нашим I б-ном, а Кап. Солнцев — вправо с остатками Ардаганцев. На наше донесение, что нами заняты окопы и положение восстановлено, нам было приказано держаться до прибытия смены. Ночью, около 2-х часов, нас сменили Ардаганцы, и мы вернулись к Штабу полка в д. Венец. Перед самой сменой ко мне подошел Кап. Солнцев. — «Знаешь, — сказал он мне, — если меня в таком аду не убили, то значит никогда не убьют»... Ровно через 2-3 минуты, отойдя всего несколько шагов, он был убит пулей в сердце, и это, как мне показалось, был последний выстрел в эту ночь».

26 ноября: По всему фронту — сильнейшая канонада; то там, то сям, вспыхивает ружейный и пулеметный огонь. Из Штаба полка видно, как из леса, что впереди, тянутся одиночные люди и носилки, идут и идут, понемногу... один, два... группа в несколько человек... чувствуется, что полк постепенно тает, как свеча...

С наступлением сумерек, после сильной артиллерийской подготовки, при зареве бесконечных пожаров, немцы произвели стремительную атаку на II б-н Эриванцев.

Эта атака была отбита с большими потерями; немцы бежали в полном беспорядке. Командир 8 роты Кап. Пильберг ранен, офицер пулеметной команды Поруч. Черепанов убит, находившийся при 5 роте артиллерист-наблюдатель, Шт.-Кап. Колзаков, тяжело ранен в голову. Сильно контужен Прап. Понятовский.

27 ноября: Сильнейший обстрел позиции всего корпуса. Немцы ведут атаки густыми построениями, вводя в бой все новые и новые части. Все поле впереди I и II б-нов Эриванцев, насколько хватает глаз, покрывается телами убитых и раненых немцев.

Выписка из полковой истории 116 рез. п. п. XIII гер. ар. корп.: — «по сравнению с французским фронтом русская артиллерия слаба. Зато ружейный и пулеметный огонь русской пехоты чрезвычайно меток и полк сразу же стал нести большие потери». Справка: I б-н 116 р. п. п. насчитывавший 24 ноября 1.103 штыка, имел через 12 дней, т. е. 6 декабря, только 190 штыков.

Эриванцы ежедневно несут все увеличивающиеся потери. 26 вечером Командиру полка было донесено с полкового перевязочного пункта, что с начала боев через пункт прошло свыше 800 раненых, не считая тех, что могли попасть на перевязочные пункты соседних полков.

...«Завтра армия продолжает усиление своих позиции, выполняя поставленную ей задачу по удержанию наступления неприятеля»... Одишелидзе.

28 ноября: Всю ночь стрельба по всему фронту, впечатление — будто кипит гигантский котел. С утра сильнейший артиллерийский обстрел. Наша артиллерия, за израсходованием снарядов, не отвечает... Около 5 часов дня немцы пошли в атаку на Ардаганский и Эриванский полки. Убиты командиры 16 роты Пор. Козлов 1-й и 13 роты Прапорщик Эпров. Контужен Команд. I б-на Кап. кн. Шервашидзе.

По поводу этих событий, Н-к Штаба I Армии Ген. Одишелидзе донес в Штаб Фронта Ген. Орановскому: «около 5 ч. дня немцы атаковали Эриванский и Ардаганский полки у Кржижика-Хруслинского и Карнкова* (*На карте, в районе расположения Ардаганского полка такого пункта не имеется. И. К.); от последнего Ардаганцы отбросили немцев штыками, но затем противник открыл по их окопам столь сильный артиллерийский огонь, что вынудил Ардаганцев отойти в задние окопы»...

Как было отмечено выше, Ардаганцы были расположены далеко сзади I б-на Эриванцев; разрыв между двумя полками, примерно, шагов в 700, никем не прикрывался. Теперь Ардаганцы осадили еще глубже...«отойдя в задние окопы»...

Этот отход в «задние окопы» оказался для Эриванцев роковым, так как, отбивая атаку с фронта, измученные остатки рот, многие без офицеров, внезапно увидели выростающие из густого молочного тумана, спустившегося на землю, тяжелые силуэты немецких солдат, атакующих их с тыла... Командир 4 роты, Поручик Киншин, ранен и вынесен из боя, остатки трех правофланговых рот I б-на, ближайших к Ардаганцам, после горячей свалки захвачены в плен с тремя офицерами.

Штыковой бой распространяется влево, перекидываясь в 8 и 6 роты. Последняя рота полкового резерва — 14 рота, под командой Подпоручика Зуева, идет в контратаку. Подпоручик Зуев так рисует эту фазу боя:

«Ночью с 27 на 28 ноября мне с ротой было приказано стать в резерв II б-на за 6 ротой, в окопах вырытых стоявшей тут раньше 7 ротой. С рассветом, артиллерийский огонь по всему фронту позиции превратился в сплошное завывание и рев беспрерывно рвущихся снарядов. Немцы бешено наседали на I и II б-ны, отбивавшие их атаки своим ружейным огнем, совершенно без поддержки нашей артиллерии, не имевшей снарядов.

В окопе я назначил часовых наблюдателей, а остальным гренадерам приказал не показываться из окопа. Окопы 6 роты от нас в 200 шагах. Изредка я сам наблюдал и видел людей 6 роты. Между 3-4 часами дня, когда артиллерийский огонь, как-то неожиданно, был прекращен, наступила тишина... и в тот же момент часовой наблюдатель закричал: — «Ваше б-дие, немцы в окопах 6 роты!». Вскочив моментально на бруствер, я действительно увидел в окопе каски. Для размышления не было времени, одна только мысль молнией пронеслась в голове: — там Борис Гаттенбергер! Мой друг! — И я закричал: — «Встать! Вперед, за мной!» Рота, как один человек, выскочила из окопов и бросилась за мной без единого звука. Я только слышал, как меня стараются нагнать мои гренадеры. Пробежав шагов пятьдесят, я увидел Капитана Балуева, бегущего нам навстречу, а за ним немца с занесенным для удара штыком (ножем)... Казалось, что вот-вот, еще секунда и штык немца будет вонзен в спину Капитана Балуева... Я даже на момент приостановился... И вдруг, как из земли, перед немцем вырос ун.-оф. моей роты Щербаков и ударом штыка в грудь свалил немца. Капитан Балуев, пробегая мимо меня, крикнул: — «Спасайте!» Немцы приняли наш штыковой удар и выскакивая из окопов бросились на нас. Завязался жаркий рукопашный бой. На меня устремился немец с примкнутым штыком-ножем... 5-6 шагов было между мной и немцем, когда я выхватил из кобуры свой «Наган». Сознавая ясно, что мой промах будет стоить мне жизни я, не спеша, взял немца на мушку... спустил курок... и, тот, как сноп свалился в 2-3 шагах от меня. В этот же момент я услышал крик: — «Ваше б-дие, справа немец!» Поворачиваю голову и вижу бегущих на меня, одного за другим, двух немцев. Стреляю сначала в ближайшего, а затем в бежавшего за ним. Один за другим падают, как подкошенные. Не видя около себя больше немцев, я обвел глазами место боя и тут только заметил, что гренадеры докалывали последних немцев, причем почему-то особенно запомнилось, что нанося удар штыком, как бы для верности, еще спускали курок... Всюду, куда ни падал взгляд, лежали тела наших и немцев. Вид наших был ужасен: у всех почти животы распороты от груди до таза... В этот момент мне бросилось в глаза, что несколько немцев с винтовками подмышкой, не спеша, уходили с поля боя. Гренадеры стреляли им вслед. Меня возмутил своим спокойствием один, бывший шагах в 40 от меня. Гренадер, стрелявший в него, промазал. Тогда я выстрелом из револьвера свалил этого храбреца.

На поверхности все было кончено, но в ходах сообщения еще шла настоящая охота за застрявшими одиночками... гренадеры пристреливали их... Один защищался, стреляя из хода сообщения по гренадеру, который направился к нему. Чтобы дать возможность гренадеру приблизиться к немцу, я, как только его голова показывалась над ходом сообщения, стрелял в него из револьвера, но он удивительно ловко и во-время прятался в ход сообщения. Под прикрытием моих выстрелов, гренадер подбежал к немцу в тот момент, когда тот высунулся из хода сообщения... в ту же секунду штык гренадера вонзился в плечо немца, но он продолжал стоять и только выстрелом в упор был добит.

Окоп окончательно был очищен от немцев и гренадеры стали устраиваться к новой встрече противника. Рассматривая в бинокль пространство перед окопом 6 роты, я был поражен количеством 

Слева: Полковник Кн. К.Л. Геловани, кавалер Орд. Св. Георгия 4-й ст. Выпуска 1896 г. из Тифл. Юнкер. училища.

Справа: поручик В.Р. Зуев. Из ст. п. ю. Тифл. в. учил. вып. 1913 г. (Снимок 1936 г.)

награможденных перед ним немецких трупов... Послал донесение в Штаб полка и связников вправо и влево. Связники не вернулись.

Затишье длилось недолго. Немцы снова открыли артиллерийский огонь по нашему окопу, а под его прикрытием в тумане показались как призраки, густые цепи немцев. Немцы под прикрытием своей мощной артиллерии, шли открыто, с винтовками подмышкой, без единого выстрела. Я приказал открыть огонь. На нас шли три густых цепи... В это время справа раздались крики: — «Ваше Б-дие, немцы в тылу!» Как ужаленный, выскочил я на бруствер. Действительно, справа и в тылу немецкие цепи. Они проходили мимо нас и кричали: «нах батери!» Наш огонь, 10-12 гренадер, как бы всколыхнул немецкие цепи. На момент они остановились в недоумении, а затем часть продолжала наступление вперед, а часть повернула фронт на нас и стала быстро приближаться... Гренадеры стали выскакивать на бруствер и снова произошла короткая штыковая схватка. На моих глазах упали несколько моих гренадер с распоротыми животами... Густые цепи противника растворили в себе остаток моей роты. Нас буквально смяли. Что касается меня, то я, в последний момент, вспомнил, что расстрелял свои патроны по прятавшемуся в ходе сообщения немцу... я был безоружен... и не успел даже выбросить гильзы из револьвера, как почувствовал короткий и сильный удар по шее и в тот же момент мой револьвер оказался в руках подбежавшего немца. Увидя на мне офицерские погоны немцы залопотали: — «официр! официр!» Я очутился в плену!»...

Обеспокоенный полным прекращением связи с I и II б-нами (роты IV б-на, за исключением 14 роты, были влиты в передовую линию еще накануне), Командир полка Фл.-Ад. Полковник Мдивани сел на коня и, сопровождаемый Шт. Кап. кн. Эристовым, Поручиком Кикнадзе и тремя ординарцами, прибыл в дер. Баргове, почти к тому месту, откуда 14 рота двинулась в свою контратаку. Тут же находилась и команда разведчиков с Подпор. Поповым, бегом явившаяся напрямик, из Штаба полка.

В этот самый момент из тумана вырисовался силуэт Кап. Балуева, поддерживаемого под руку раненым ун.-оф. 8 роты Лимановским *(* Лимановский — бывший ротный писарь 8 роты, Кавалер 4-ой и 3-ей ст. Георгия; единственный унт.-оф. еврей). Капитан Балуев спасся чудом, получив штыковую рану в бок. От него узнали первые подробности трагического боя во II б-не. Выяснилось, что 6 роте удалось пробиться сквозь окружение и что Командир 6 роты Подпоручик Гаттенбергер спасся, а остатки 5 роты во главе с Кап. Сабелем отошли сравнительно благополучно. Одиночные люди других рот, останавливаемые Командиром полка, дорисовали общее положение дел и в I б-не. Все было ясно. Впереди не было никого. Тогда Командир полка подозвал Подпоручика Попова, приказал ему выдвинуться вперед со своими разведчиками и создать завесу. Рассыпавшись редкой цепочкой, разведчики немедленно исчезли в тумане. Благодаря им, удалось вынести 2 пулемета, находившиеся в 5 роте.

Когда все уже было кончено и с наступившими сумерками стрельба стала затихать, к Полковнику Мдивани явился Командир 1 б-на 1 Кавк. стрелкового полка, присланный из армейского резерва. Бравый Командир Кавказских стрелков попросил только указать ему направление для атаки, развернул свой б-н и через минуту стрелки скрылись в молочном тумане... Последовала короткая, но яростная вспышка боя... Встреченные сильным огнем успевших уже устроиться немцев, стрелки смешались и отхлынули в исходное положение, вынося своих раненых и убитых.

29 ноября. На прежних позициях продолжают держаться три роты III б-на; 9 — Подпоручика Долженкова, 10 — Шт. Кап. Круповича и 11 — Подпоручика Агарунова, под командой своего Командира б-на, Капитана Кузнецова. Слева еще держатся Тифлисцы, но сообщили, что у них на исходе патроны. Справа должны быть стрелки, но к утру они куда-то ушли.

Наступает самый трагический момент боя, ибо последний б-н еще можно было спасти, но приказания отойти... еще не получено. Вот что происходит в III б-не по свидетельству его Командира Капитана Кузнецова: «К вечеру 28 ноября, правый фланг моего б-на был совершенно обнажен, мне пришлось взять взвод с моего левого фланга и рассыпать его, почти под прямым углом за своим правым флангом. К полуночи подошли наши Кавказские стрелки, которых мне было приказано расположить правее меня. Руководя лично расположением стрелков, я провозился с этим делом почти до зари и как только вернулся к б-ну, начался обстрел: сначала редкий, а когда рассвело, огонь очень усилился и, видно было, что готовится атака. Действительно, около 8 ч. утра немцы повели наступление двумя- тремя ротами, но мы, перейдя на поражение частым огнем, загнали их в окопы.

Об этом я донес в Штаб полка. Телефон еще действовал. К 10 ч. утра обе мои телефонные линии были перебиты, телефонисты также переранены или убиты и связь поддерживалась людьми... но мало кто возвращался.

Около часу дня я получил письменное приказание отойти к Штабу полка в д. Венец, но выполнить этот отход днем, на виду у немцев было не так-то легко. (Примечание Р. К.: Артиллерийский огонь в этот момент достиг наивысшего напряжения и из д. Венец жутко было смотреть, что творилось в III б-не).

9 и 10 ротам, около которых я находился, я отдал приказание об отходе лично сам, а в 11 роту, что была дальше на левом фланге, я послал приказание начать отход, прикрываясь деревней. Сам я хотел итти с 10 ротой, так как в ней не было офицера: Командир роты Шт. Кап. Крупович был ранен на моих глазах и был эвакуирован; но в это время прибежал гренадер из 11 роты и доложил, что немцы так близко насели, что им нельзя высунуться. Тогда я решил пойти туда сам, и вот, когда я подбегал к окопу 11 роты, пуля ударила мне в грудь, я упал и на момент лишился сознания. Очнувшись и открыв глаза, я увидел окоп и гренадер 11 роты. Я дошел до окопа, узнал, что командир находится на левом фланге и начал пробираться туда. Но итти было очень трудно. Солдаты решили меня перевязать, сняли с меня оружие, амуницию... В это время я заметил, что немцы очень близко и боясь остаться, приказал бросить перевязку и нести меня

назад. Но носилок не оказалось, их разбило снарядом. Тогда два гренадера взяли меня под руки и повели. Пройдя шагов 100-150 я стал задыхаться; тогда фельдфебель 11 роты Подпрапорщик Бондаренко взял меня на спину и потащил, но мне сделалось очень плохо, его мешок на спине давил мне простреленную грудь, мне трудно было дышать. Тогда я начал просить меня бросить. Но было уже поздно. Немцы уже подбегали к нам... Один из тех гренадер, что вел меня — был убит и лежал подле, что было с другим не видел. (Примечание Р.К. Другой прибежал в Штаб полка и все доложил Командиру полка).

Помню как немец навел на меня винтовку и кричал, чтобы я шел назад Я распахнул шинель и показал залитый кровью левый бок, но он стоял на своем, тогда я поднялся и пройдя несколько шагов сел опять, не мог итти. В этот момент поравнялась со мной сомкнутая немецкая часть с офицером впереди. Последний, увидя меня, приостановился, крикнул санитара и приказал меня перевязать .

Не суждено было благополучно уйти и Командиру 9 роты Подпоручику Долженкову. Вот, что, по его словам, происходило в 9 роте:

«Вечером 28 ноября было слышно, что пострадали части наших I и II б-нов, на которых обрушились немцы, подойдя незаметно в тумане, и только утром 29 гроза разразилась и над нами. Выразилась она в страшной артиллерийской бомбардировке нашей позиции. Моей 9 роте досталось порядочно, большая часть окопов была просто сравнена с землей, к тому же и грунт был очень плохой — чистый песок. Тяжелая немецкая бомба, падая даже в 3-4 шагах от окопа, опрокидывала весь бруствер в окоп и заваливала все там находившееся. Одним словом, к 1-2 ч. дня от окопа 9 роты остались только отдельные пролеты, все остальное было обращено в хаос бугров и воронок, из которых торчали руки, ноги погибших гренадер. Насколько помню, около 2 часов дня, из Штаба полка было получено приказание (посыльным), что у Тифлисцев прорыв и нам надлежит немедленно отойти. Приказание об отходе мне было передано лично К-ром б-на Капитаном Кузнецовым. Приказав роте отходить по одному, прикрываясь домами, я, выждав момент, чтобы дать роте уйти, двинулся тоже назад с 4 гренадерами, но не за ротой, а прямо по полю. Как только мы вышли на открытое место, мы стали объектом сильнейшего ружейного и пулеметного огня со стороны расположения Тифлисского полка в то же время немецкая артиллерия засыпала нас снарядами. В этой каше я и пострадал: сначала перебило всех моих гренадер а затем был ранен и я, сначала одной пулей под колено правой ноги, но я продолжал итти; но скоро вторая пуля попала в самое колено и я упал как подкошенный. Пролежав так некоторое время, может быть всего несколько минут, я был подобран проходившими немецкими частями»...

«Расположенные левее Лейб-Эриванцев 15 гр. Тифлисский и, в направлений на д. Сковорода, 14 гр. Грузинский полки вели также тяжелый и кровавый бой с непрерывно наступавшими немцами. 29 ноября Тифлисский полк на своем среднем участке был прорван и в этот прорыв немцы бросили 2-3 эскадрона гусар, которые галопом пошли на одну из наших батарей II грен, дивизиона Полковника Шопотовского, стоявшую на позиции за Тифлисским полком, между д. Осеком и д. Вейсце, где находился Штаб Кавк. Грен. дивизии. В распоряжении Начальника дивизии (его резерва) оставались только 1 рота Кавказских стрелков (не помню какого полка) и две сотни Кубанцев 1 Хоперского каз. полка (Кавказской кавал. дивизии, бывшей в распоряжении Ген.-Ад. Мищенко) под командой Есаула Говорущенко и Есаула Князя ? ...

Начальник дивизии, видя грозное положение батареи, бросил бегом стрелков к батарее, не имевшей прикрытия, а казаков во фланг гусарам. Когда немцы увидели несущихся на них наметом казаков, они, не доскакав до батареи, круто повернули назад и ускакали, не приняв боя» * (*Генер. Шт. Капитан Булгаков).

Командиру 11 роты Подпоручику Агарунову удалось благополучно уйти, прикрываясь домами и деревьями, тянувшимися вдоль дороги у левого фланга его роты.

Вот что говорит об этих боях Ген. Шт. Капитан Булгаков, все время находившийся в дер. Вейсце: «Восьмидневные бои дивизии на этом участке фронта Илов-Лович, по могуществу огня, напряженности боев, их непрерывности и по длительности частых штыковых схваток, превосходили по своей силе все, до сих пор бывшие боевые столкновения дивизии с немцами. В д. Вейсце, где находился Штаб дивизии, все эти дни и ночи было впечатление какого-то огромного, непрерывного клокочущего котла, в котором нельзя уже было различать ни орудийного, ни пулеметного, ни ружейного огня. Это работала страшная убойная машина. По ночам весь фронт обозначался освещенной огневой полосой. И вот, в таком аду вдруг наступала мгновенная жуткая тишина — штыковой бой. С замиранием сердца все в Штабе молча ожидали его исхода. Минуты казались часами... И снова закипал огневой котел. Вспоминаю, как поздно вечером в Вейсце, в Штаб дивизии приехали 3 члена Государственной Думы, доставившие в обоз подарки нашему корпусу и пожелавшие пробыть «денек» в непосредственной близости боя — послушать современную «музыку» войны. Ген. Мищенко разрешил им это и направил их в нашу дивизию. В Штабе див. их приняли, накормили и уложили спать на полу на соломе. Однако, часа через 2-3 загудел какой-то автомобиль... оказалось, что «гости уехали», не простившись даже с Начальником дивизии. Видно, нервы не выдержали.

Вследствие приказания К-ра корпуса, дивизия начала отходить к Сохачеву. Ген. Мищенко предложил, находившемуся в тылу II Кавк. к-са, Сибирскому корпусу развернуться и принять на себя немцев, следовавших за отходившими частями II Кавк. к-са, чтобы дать последнему возможность собраться, привести себя в порядок и спокойно отойти за Бзуру. Сибир. к-с и развернулся, где-то западнее Бзуры, между Сохачевым и оставляемой позицией. Одновременно Ген. Мищенко приказал 1 Кавк. стр. бригаде занять предмостное укрепление на левом берегу р. Бзуры у Сохачева, чтобы обеспечить переправу через Бзуру частям корпуса.

К 2 декабря вся Кавк. Грен. дивизия переправилась на правый берег Бзуры и, вместо ожидаемого отдыха в резерве, должна была занять новые позиции от Брохова до Сохачева. Дивизия вышла из этих восьмидневных боев, хотя и не потеряв ни одного орудия, совершенно расстроенной и в угнетенном состоянии. Во всех четырех гренадерских полках дивизии, отошедших за Бзуру, насчитывалось не более 2000 штыков. Вследствие отхода днем, на виду у противника, на поле сражения оставлено много раненых, вынести которых не представлялось возможности. Однако, несмотря на страшные потери в полках дивизии, несмотря на вынужденный, по приказанию свыше, отход днем, у всех было сознание исполненного долга, сознание, что противник получил жестокий отпор и понес еще большие потери, а главное, не достиг поставленной цели — к Варшаве не пробился. Но дивизии суждено было вынести еще один удар, как бы вычеркивающий признание всей доблести и жертвенности Кавказских Гренадер и других частей корпуса в ноябрьских боях: Командующий 1 армией Ген. Литвинов отрешил Ген.-Адъютанта Мищенко от командования корпусом за «самоуправное распоряжение армейским резервом (частями Сибирского к-са)», которому Г.-Ад. Мищенко предложил, развернувшись, прикрыть отход II Кавк. к-са к Сохачеву и далее за Бзуру.

Ген.-Ад. Мищенко скоро был реабилитирован и получил XXXI арм. корпус.

Немного позже и доблестные полки нашей дивизии получили высокое моральное удовлетворение в той исключительно редкой оценке боевой деятельности корпуса в ноябрьских боях, на фронте Илов— Лович, которую дал Верховный Главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич. На запрос Государя Императора о причинах таких огромных потерь в полках Кавказской Гренадерской дивизии, в Штабе дивизии, через Штаб корпуса, была получена телеграмма Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего следующего содержания (цитирую по памяти, но за точность смысла ручаюсь): «По приказанию Его Императорского Высочества Верховного Главнокомандующего сообщаю для сведения всех вверенных Вам частей копию телеграммы Его Императорского Высочества Государю Императору о причинах очень больших потерь в полках Кавказской Гренадерской дивизии: «Чтобы остановить наступление превосходных сил немцев и преградить им путь к Варшаве мне надо было 3 корпуса, но я их не имел и выдвинул II Кавказский корпус, боеспособность которого равна трем корпусам. Корпус хотя и понес тяжелые потери, но задачу выполнил доблестно».

Несмотря на тяжкое потрясение Кавк. Грен. дивизии в ноябрьских боях, несмотря на огромные потери без внешне видимых блестящих результатов, наконец, несмотря на как бы осуждение боевой работы командующим 1 армией (отрешение Командира корпуса от командования), и Высшее командование и сама армия признала боевые заслуги и блистательную боеспособность полков Кавказской Гренадерской див., что и сказалось в некоторых эпизодах последующей боевой деятельности этих полков, когда их привлекали для выполнения ответственных задач иногда даже на чужих боевых участках (Камион, Прасныш, Влодава, Вильно)»* (*Генер. Шт. Капитан Булгаков).

30 ноября: Остатки полка собрались в гор. Сохачеве. Подсчитались. Из состава всех рот была сформирована одна сводная рота численностью в 180 штыков; кроме того уцелела 12 рота, бывшая в прикрытии артиллерии.

Затем, еще через несколько дней, уже во время стоянки на Бзуре, составилась ещё одна рота в 180 штыков из отставших, рассеявшихся и контуженных, вернувшихся в полк.

Нечего и говорить, что после восьмидневного чрезвычайного напряжения наступила реакция. Все оставшиеся в живых пребывали в угнетенном состоянии духа и всем казалось, что после такой встряски полку (и всей дивизии) дадут опомниться и вновь сформироваться. Но этого не случилось.

Остатки II Кав. арм. к-са были двинуты вдоль правого берега р. Бзуры и стали на позицию. У Г. дв. Брохова приказано было окопаться последним двум ротам Эриванцев. 3, 4 и 5 декабря шла изнурительная работа в грязи и слякоти. Падал мокрый снег.

 

СПИСОК № 7.

Г.г. офицерам участникам ночных атак на р. Бзуре у сел. Ленг, 6 и 9 декабря 1914 года.
 

6 декабря

№ Чин и фамилия	Должность	Примечания
1. Капитан Сабель	К-р сводной роты	Руководитель атаки.
2. Подпоруч. Агарунов	Мл. оф. сводной роты
3. Подпоруч. Пивоваров	К-р сводной роты 201-го Потийского полка

 

9-го декабря.

1. Полковн. кн. Макеев	К-р 202-го Горийского полка	Руководитель атаки.
2. Подпоруч. Попов	К-р сводной роты Лейб-Эриванского полка	Контужен, остался в строю.
3. Капитан Петров	К-р сводной роты Тифлис- ского грен, полка
4. Капитан Шавердов	К-р сводной роты Мингрельского грен. полка	Убит.
5. 236-й пех. Борисоглебский полк в полном составе.