ОТХОД ИЗ ГАЛИЦИИ
Бой у дер. Тухла 31 мая 1915 года.
«Ночь на 31 мая на фронте дивизии г, районе д. Тухла протекала как-то нервно. Немцы вели энергичный огонь по нашим окопам. Непрерывно вызывали к телефону, сообщая об усиленном обстреле; Командир 15 гр. Тифлисского полка Полк. Воскресенский особенно часто звонил и, хотя сообщал об усилении огня на его участке, но каждый раз заявлял, что у него все благополучно. Рано утром огонь немцев заметно усилился. Вызванный из Штаба дивизии, Полковник Воскресенский сообщил, что немцы ведут очень сильный огонь по его участку и по Мингрельцам, но «у нас все в порядке, будьте спокойны». Не успел я еще отойти от телефона, как опять телефонист протягивает трубку и просит поскорей. Взволнованный Полк. Воскресенский кричит в телефон, что он снимается, так как прорван фронт и немцы в Тухле. И телефонная связь немедленно же прерывается. Остатки Тифлисского и Мингрельского полков в беспорядке отходят через лес, находившийся позади их позиций. Немедленно к Тухле был выдвинут Эриванский полк, который в последующие дни нашего отхода, вместе с приданными ему батальонами Грузинского ноша, бессменно прикрывал отступление корпуса, доблестно выполняя тяжелую задачу арьергарда. (Ген. Шт. Капитан Булгаков).
Записи в полевой книжке Командира полка Полк. Вышинского: «В ночь на 31 мая на саперные работы в д. Тухлу ходили I и II б-ны. Вернулись около 4 часов утра. Уже ночью немцы усиленно обстреливали как Тухлу, так и наши окопы. После 6 ч. было получено по телефону распоряжение Н-ка дивизии немедленно выслать к дер. Тухла один б-н. Приказал выступить IV б-ну. Четверть часа спустя, получено новое распоряжение выслать еще один б-н, причем один направить в распоряжение К-ра 15 Грен. Тифлисского полка, а другой в распоряжение К-ра 16 Грен. Мингрельского полка. Приказал отправиться III б-ну в Тифлисский полк, ІV в Мингрельский. После выступления б-нов, новое распоряжение: выступить и мне с двумя б-нами, оставаясь в распоряжении Н-ка дивизии. Приказано выступить на опушку леса у д. Тухла, где получу дальнейшие указания. Около 8 ч. выступили. Шли все время лесом. В пути б-ны подвергались обстрелу шрапнелью, бившей по отходившим в беспорядке раненым и обозам различных частей.
Прошли мимо Штаба Мингрельского полка, оттуда я сообщил по телефону о своем прибытии Н-ку дивизии и получил от К-ра Мингрельцев Полк. кн. Макаева указание, в каком направлении полку двигаться к Тухле. О том, что мой IV б-н, назначен в его, Макаева, распоряжение, он ничего не знал.
Около 9½ часов утра я подошел с двумя б-нами к опушке леса против д. Тухлы, где остановил б-ны и выехал с офицерами вперед для разведки. Случайно на опушке леса против Тухлы нашел оба своих б-на (III и IV), которые, не встретив ни Тифлиссцев, ни Мингрельцев, вышли сюда и заняли опушку леса. Впереди уже наших не было. Тухла уже была занята немцами. О соседях справа и слева никаких сведений не было. Шла стрельба. Обстреливали и нас. Приказал расположиться так: III и IV б-ны впереди, за третьим, правее Тухлы, I б-н, за ним в резерве 5 и 6 роты. 7 и 8 роты направил влево за IV б-н. Решил атаковать Тухлу с целью выбить оттуда немцев. Когда к Штабу полка провели телефон, доложил о положении дел Н-ку дивизии. Последний подтвердил распоряжение об атаке Тухлы. Я вновь передал это распоряжение кн. Чавчавадзе, приказав ему войти для атаки в связь с Грузинцами, которые, как выяснила разведка, находились правее нас. Левее нас никого не было и немцы стали нас обтекать слева. К атому времени роты несли уже большие потери от огня. Был убит Командир 12 роты Прапорщик Трусевич. По донесению К-ра III б-на Тухла была занята значительными силами с пулеметами и артиллерией. Немцы сделали попытку обойти наш правый фланг, но наступление их было отбито по собственной инициативе Капитаном Сабелем.
Все уже было готово для перехода в атаку, как от Н-ка дивизии было получено распоряжение отходить на позицию Шутково-Луковец-Вельки Очи, причем Н-к дивизии указал, что мне подчинен и Грузинский полк, один б-н которого (III) был выдвинут влево к сел. Кобыльнице, для прикрытия моего левого фланга. Остальные б-ны Грузинцев были правее нас. Немцы уже несколько раз пытались перейти в наступление, но каждый раз их отбивали огнем. Отходить приказано было мною в том же порядке, как стояли, только I б-ну Кап. Сабеля было приказано сменить III б-н Кап. кн. Чавчавадзе. Немцы сильно обстреливали нас во время отступления, однако, последнее было произведено в полном порядке, шаг за шагом. Несколько раз мы подпускали немцев на близкое расстояние и открывали по ним пулеметный огонь. При отходе встретил К-ра Грузинского полка и условился с ним подравняться на линии дороги из Кобыльнице в Луковец. К 5 ч. дня, на указанную выше линию вышли мои б-ны: II, III и IV. I б-н прикрывал отход. В селе Луковец находился Штаб корпуса. Здесь встретил саперных офицеров, которые указали, что у Луковца — пра-
вый фланг Эриванского полка, а Грузинский полк левее нашего. Решил сейчас же направить на позицию II и III б-ны, что и сделал. Вправо и влево от них — никого. Поехал к Командиру корпуса. Там новое распоряжение: держаться на линии Бихале — выс. 213 — Вельки Очи. В этом смысле уже было послано Штабом корпуса распоряжение К-рам Грузинских б-нов, которые, вследствие этого, не явились к Луковцу. Я доложил корпусному Командиру, что я уже занял позицию, что остальные уже все отходят и что остается одно — занять позицию Луковец-Вельки Очи. Командир корпуса согласился с этим, разослал полусотню казаков собирать и направлять б-ны. К вечеру подошли на левый фланг III Грузинский и ІV наш б-ны, а на правый фланг I б-н Сабеля. Прорыв между I и IV б-нами занял Командой разведчиков. Только к полуночи подошли б-ны Грузинцев и заняли свои места.
К утру IV б-н, смененный Грузинцами, отошел вправо и сменил разведчиков и I б-н. Те и другие утром же отошли в резерв, причем I б-н стал в лесу на тыловой позиции, где и окопался. Вправо от нас — IV кавалерийский корпус. Между нами прорыв; кавалерия вообще линии не заняла.
1 июня 1915 года.
С утра роты были расположены в следующем порядке:
Спокойно. Выслал разведку 3 взвода казаков с Есаулом для освещения местности впереди фронта. Но они, видимо, шли лишь в одном направлении и, потеряв ранеными 2 лошадей, очень рано вернулись. Примерно с полудня, немцы в одиночку стали выходить на наши окопы, их встречали огнем. Настроение людей хорошее. К вечеру атаки участились, но до конца дня все попытки немцев добраться до проволочного заграждения отражались огнем.
Между Грузинцами и нами (влево) разрыв, который должны были заполнить мои разведчики. Вправо действовала кавалерия, с которой тоже был разрыв, сильно меня беспокоивший.
Под вечер огонь усилился против левого фланга Грузинцев. Часам к пяти обозначился натиск немцев на наш правый фланг. Кавалерия ушла назад, обнажив фланг. Вправо близко началась стрельба, особенно «чемоданами». Я выслал туда в сев.-зап. часть с. Луковец сперва Е. В. роту из резерва, затем 2 роту с Капитаном Сабелем, потом и остальные две роты I б-на. Передавали, что даже в Луковце идет стрельба, хотя с правого фланга от Кап. Сабеля и Кап. Тимченко поступали успокоительные сведения. Часов около шести, когда обнаружилось, что ни кавалерия, ни выдвинутые вправо Тифлисцы не в состоянии удержать натиска немцев, Н-к дивизии передал мне распоряжение об отходе на позицию р. Млахой. Распоряжение это тотчас же было передано мною К-рам б-нов, после чего я сам отправился в тыл для выяснения новой позиции».
Приказание об отходе пришло в роты в тот момент, когда немцы подошли к некоторым участкам нашей позиции уже вплотную. Вот как описывает этот момент в своих «Воспоминаниях» участник этого боя К-р 8 роты Подпор. Попов.
«Остаток дня 31 мая и половину дня 1 июня мы непрерывно укрепляли и без того довольно сильную позицию. Против нас было тихо. Вправо от нас, в двух, примерно, верстах, уже шел бой. Немцы наступали. По телефону передавали, что наступление ведется на правый фланг I б-на. По мере подхода немцев, бой начал разгораться по всей линии. Какая-то рота стреляла по подъехавшему вплотную немецкому разъезду и взяла в плен раненного улана. Ровно в полдень мои посты, выставленные в лесу, донесли, что появились немецкие дозоры, которых они хотят захватить. Через полчаса в лесу послышались одиночные выстрелы, потом все смолкло и я увидел, как из леса мои гренадеры вели двух пленных. Их было пятеро, — доложили мне мои гренадеры, — двух мы застрелили, одного закололи, а двух — «честь имеем доставить». Наблюдатель с дерева докладывал, что немцы идут по ржи густой цепью и «уже можно стрелять». Бой шел по всему фронту. Я сам полез на дерево и увидел, что немцы, самое большее, в 400 шагах. Я приказал роте приготовиться и тоже передал пулеметчикам, находившимся по ту сторону дороги. Вдруг, мне передают, что пулеметчики уходят. Смотрю, от К-ра б-на бежит связник и кричит: — «Ваше Б-дие, приказано отступать!» Я только хотел подать команду выходить из окопов, как немцы показались всюду и сухие ветки захрустели под их ногами. Их было очень много. Отходить было поздно. Я дал залп. Немцы с криком «ура» бросились вперед. Еще четыре залпа и немцев, как не бывало. Тогда я вылез из окопа и приказал: — «За мной — шагом!» Все бросились, что было сил ко мне. Часть людей хотела меня опередить, но я вытянул руки и предупредил, что убью того, кто перейдет эту линию. Несмотря на это, часть наиболее спешивших попала, все же, в болото, их быстро повытягивали и, елико возможно, скорее стали уходить. Наше спасенье заключалось в том, что немцы должны были преодолеть засеку и затем наше проволочное заграждение. Пока они перелезали, мы уже были в полуверсте. Я знал, что немцы, взобравшись на бугор, будут преследовать нас огнем и потому, заблаговременно, рассыпал роту в цепь. Теперь только нужно было сохранить спокойствие. Вылезши на бугор, немцы, действительно, установили пулеметы и открыли сильный огонь. Я боялся, чтобы кого-нибудь не ранило, потому, что по себе чувствовал, что раненых трудно будет нести. Несколько тяжелых немецких снарядов упавших впереди нас, подняли громадные черные столбы земли... и, все замолкло. Я свернул роту и вывел ее на дорогу, где легче и скорее можно было итти. На этот раз мы шли остаток дня и всю ночь».