СТАБИЛИЗАЦИЯ ФРОНТА у Крево-Сморгонь
Позиционная война.
Зимняя кампания 1915 г.
«11 сентября наша дивизия стала прочно на позиции в районе Крево. В течение нескольких дней немцы, развивая страшный огонь, упорно вели яростные атаки как на нас, так и на соседей, но каждый раз, понеся огромные потери, они были отбиты с жестоким уроном. Около 20-21 сентября атаки их прекратились и они начали зарываться в землю. Также и у нас началось энергичное укрепление и усиление позиций, совершенствование их постройкой ходов сообщения, блиндажей, проволочных заграждений и т. п., а также и устройство тыла: — землянок для резервов, улучшение дорог и т. п.
Началась длительная позиционная война, пополнение поредевших рядов в полках и залечивание своих рай. И опять полки воспрянули духом, уверенно готовясь к нанесению решительного удара противнику». (Ген. Штаба Кап. Булгаков).
Крево-Сморгонь! Эти два пункта фронта, обозначавшие фланги нашей дивизии и корпуса, простоявшего на этих позициях с 11 сентября 1915 года по январь 1918 года, т. е. больше двух лет. За указанный промежуток времени полк многократно переменял свои стоянки, то передвигаясь слева направо, то в обратном направлении. На этом участке фронта Лейб-Эриванский полк застала революция и... конец войны. За все время пребывания на этих позициях произошло лишь три значительных боевых эпизода, заслуживающих быть отмеченными, что же касается повседневной жизни, ее уклада, т. е. бытовой стороны этого периода кампании, то на нем останавливаться много не приходится, так как уже данное нами описание зимней кампании на р. Бзуре в 1914 г. мало чем отличалось от жизни у Крево и Сморгони. Необходимо все же отметить, что с начала 1916-го года в личном составе полка произошли большие перемены. Много старых офицеров полка получили полки или служебные командировки длительного характера, в полк же влилось много новой молодежи из военных училищ и школ прапорщиков.
Материальная часть полка сильно разрослась, имея непрерывную тенденцию к увеличению боевого потенциала.
Так например: уже с конца 1915 года в полку появился запасный б-н и Учебная команда, в которых дообучались приходившие пополнения и подготавливались кадры унтер-офицеров. Появилась вторая пулеметная команда (Кольта) и конная команда разведчиков в 120 шашек. Наконец, последовательно появились команды: бомбометов, минометов и противогазовой обороны (Примечание: В 1916 г. в полку было 3 пул. команды: Максима, Кольта и Люиса. Кап. Гранитов). Сама же окопная жизнь шла своим монотонным порядком изо дня в день, описание которой находим в письмах нашего Командира Полковника Вышинского:
№ 73. 11 сентября 1915 г. На новой позиции.
«После моего последнего письма № 72 я уже снова успел совершить два ночных марша и снова на позиции, на которой надеюсь удержаться дольше, чем на предыдущей. Эти постоянные отходы надоели до невероятности, пора бы кончить с этим вопросом!... Сейчас мы ходим и воюем среди бесконечных лесов, в которых грибов видимо невидимо. Собираем их в огромном количестве. Вчера я с полком должен был прикрывать отход нашей дивизии и занял для этого арьергардную позицию, расположил артиллерию, словом сделал все, что и как следует и стал ждать подхода немцев. К сожалению, последние не подошли и мне не пришлось их расчесать. Убили и ранили всего только несколько человек кавалеристов. И вот, в ожидании немцев, я сижу со Штабом на артиллерийском наблюдательном пункте».
№ 74. На позиции. Фольварк Богдановка 13 сентября 1915 г.
«Снова стоим на новой позиции, вернее, на той же старой позиции, только на другом ее участке».
№ 75. В резерве в сел. Раковцы 15 сентября 1915 г.
«Уже несколько дней мы здесь деремся (на этой позиции) и пока, слава Богу, не сдают наши соседи! Вчера на наш фронт немцы вели сильнейшую атаку. Я еще ни разу не слыхал такого ураганного артиллерийского огня, какой они развили вчера по нашему участку (главным образом по Мингрельцам), но, слава Богу, наши устояли, а немцев, дошедших до наших окопов, частью перекололи, частью взяли в плен. Сегодня я сижу в резерве, но уже вечером снова ухожу на позицию. 13 сентября у нас снова выбыло 3 офицера. Ранены: Прапорщик граф Медем — последний наш Кавалергард, Прапорщик Гварамадзе и Прапорщик Кисель (из бывших фельдфебелей)».
№ 77. 17 сентября 1915 г. На той же позиции.
«Стоим, слава Богу, все еще на старом месте, а это чего-нибудь да стоит. Полк мой, почти весь без остатка, разобрали по чужим участкам и я сегодня один пользуюсь отдыхом, чего уже давно не было!... В течение последних дней у нас на фронте сравнительно спокойно. Был только один случай атаки нас немцами, кончившийся однако плачевно для них: частью их перекололи, частью взяли в плен. Пленные говорят, что много у них самоубийств на почве переутомления войной, что сдавались бы массами, но что их держат в страшной строгости — расстреливают без пощады, а к семьям пленных применяют репрессивные меры, поэтому так мало сдаются. Один, между прочим, заявил: «я только две недели в строю и никому еще не причинил зла, а потому и ко мне прошу отнестись милостиво. Я берлинский коммерсант и, если вы мне дадите ваш адрес, я мог бы выслать вам, по окончании войны, много полезных вещей».
...«Уже третий день кипит бой по соседству с нами, причем вся картина артиллерийского боя прекрасно от меня видна, конечно, в бинокль. Нас немцы пока еще не обстреливали, но обстрел возможен каждую минуту. Вчера немцы взяли в оборот Тарасенкова (15 Гр. Тифлисский полк), который поселился в ¾ версты от меня в имении. В последнем немцы подожгли выстрелами все постройки кроме самого Господского дома и Штабу полка пришлось временно спрятаться в погреб. Наш Тарасенков на редкость дельный, храбрый и толковый человек и из него выйдет образцовый командир. Он даже и сейчас уже заслужил такую репутацию. Кроме того он на редкость симпатичный и сердечный человек.
№ 78. «Все на том же месте. 19 сентября 1915 г.».
Дальше следует 18-дневный перерыв в переписке, так как Полковник Вышинский получил, наконец, долгожданный отпуск. Как известно, в Русской армии отпуска были разрешены впервые 1 августа 1915 года. У нас в полку первыми воспользовались отпуском ветераны: Сабель и Гаттенбергер. уцелевшие из всего боевого офицерского состава полка с первого дня войны.
По возвращении Полковника Вышинского в полк, письма начинаются с № 1 от 7-го октября. «Вчера к ночи благополучно прибыл в полк».
№ 2. Бивак в лесу у сел. Неровка 8 октября 1915 г.
...«Полк, ставший на позицию 21 сентября, пробыл в окопах ровно 2 недели и сменился снова в резерв к моему приезду. У нас на фронте совсем спокойно; немцы, видимо, тоже зарываются в землю и готовятся к зиме. Весьма возможно, что и мы зазимуем тут. За время моего отсутствия в полку не произошло ничего особенного, только ранили старшего врача, убило двух кашеваров на кухнях, верстах в 4-х за фронтом, да переранило человек тридцать, т .е. в общем — сущие пустяки.
№ 7. На прежнем месте, в землянке, недалеко от сел. Милейков. 16 октября 1915 г.: ...«На фронте совершенно тихо. За 5 дней у меня всего два человека ранено, и то случайными шальными пулями. Сейчас мне донесли, что немцы открыли огонь по нашим окопам из тяжелых орудий; должно быть, надоели тишина и спокойствие».
23 октября. Находившийся в Царском Селе на излечении от ран Подпоручик Попов удостоен был Высочайшей аудиенции в Александровском дворце в присутствии самого Государя и всей Его Августейшей Семьи.
Государь интересовался боевой жизнью полка и во время разговора, продолжавшегося десять минут, дважды благодарил Подпоручика Попова за службу и соизволил пожать ему руку.
№ 22. Людвинов 10 ноября 1915 г.
«Мы опять на новом месте. Стояли целую неделю на позиции, а вчера вечером опять сменились и стали в дивизионном резерве. Последняя неделя прошла довольно скверно, несмотря на то, что не было собственно боев, мы потеряли убитыми и ранеными до 30 человек, в том числе и одного офицера, Подпоручика Оборина. Оборина этого особенно жалко, он уже «старый» офицер, воевал со мной с мая по последнее время. (Примечание Ред. Ком.: Подпоручик Оборин прибыл в полк на р. Бзуру из Алексеевского военного училища).
Оборин, в последних боях был сильно контужен и лечился в Москве. Недавно только вернулся в полк и всего три дня командовал ротой. Приехал в полк счастливым женихом, влюбленным до самозабвения; в январе должна была быть свадьба.
И странно, какое-то предчувствие у него было: за ½ часа до смерти он принес, например, расписку другому офицеру в получение у него денег и, когда тот не хотел ее брать, настоял на этом, а через ½ часа он был уже убит пулей прямо в голову; ко мне его принесли еще теплого.
№ 27. 19 ноября 1915 г. Людвиново.
«Третьего дня у нас было большое торжество: 2-ой Кавказский Саперный батальон праздновал 50-летие своего основания. Кроме торжественного молебна и парада, под самой немецкой артиллерией, празднество кончилось грандиозным пиром, какого у нас еще не бывало на войне. Саперы выстроили огромное собрание под землей с двумя длиннющими столами человек, примерно, на 400. Все внутри, и стены и потолок, были задрапированы еловыми ветками и все залито светом сотен электрических лампочек. Столы буквально ломились под тяжестью разных вкусных вещей. Была икра разных сортов, сиги, омары, фрукты, виноград. Конечно, вино всевозможных сортов, ликеры, лилось шампанское. Словом пир вышел на славу.
«Недавно, по моему представлению получил Георгия 4-ой ст. Капитан Пильберг, тяжело раненый под Влодавой 4-го августа. А Мануйлова и Тихонова я вторично представил к Владимиру 4-ой степени.
Бои на линии Красностав-Грубешов.
|
8-ая рота против Берестья 3 июля 1915 г. Верхн. ряд: Ст. у.-о. Аверьянов, георг. крест 4 ст. Ст. у.-о. Голицын, кавалер 3-х степ. Георгия. К-р 8 роты подп. Попов. Ст. у.-о. Сазонов, кав. 3-х степеней Георгия. Ниже по траверсу: (в фуражке) посередине фельдф. Мезенцев, ниже ст. у.-о. Сигида. |
|
Весна 1915 г. Яблони в цвету. Блиндаж командира 8 роты. |
Не знаю только, что из этого выйдет». (Примечание Ред. Ком.: потом оба этот орден получили).
№ 30. Обоз I разряда. 24 ноября 1915 г.
«Вчера утром еще я сидел в Богдановке, а вот сейчас сижу уже в 15 верстах оттуда, в обозе I разряда. Получил вчера совершенно неожиданно приказ выехать в тыл для наблюдения за подготовкой рот назначенных на Высочайший смотр и вот я вчера вечером выехал из Богдановки на санях и к ночи прибыл, через Штаб дивизии, сюда, где и выбрал свою резиденцию. Сегодня съездил в обоз II разряда, навел там порядок и вот сейчас, вернувшись снова сюда, сел написать тебе письмо».
27 ноября 1915 г. Обоз I разряда.
«Я все еще сижу в обозе I разряда и готовлю вверенный мне «Сводный полк к смотру, в сущности дело сводится к полному безделью, сплю на кровати с полным комфортом, ем за двоих и работаю очень мало. Сегодня мой полк опять сменился с позиции и перешел в резерв. Там, т. е. в полку, командует вместо меня Мачавариани. Теперь решено держать нас на позиции не дольше недели, после чего всегда будет следовать неделя в резерве. Долго ли еще проживу здесь в обозе, сказать трудно, — по-видимому до смотра. Вчера, по случаю Георгиевского праздника, у нас здесь состоялся грандиозный парад, которым командовал я и который принимал Генерал» Габаев. После парада у нас, Эриванцев, состоялся обед, на который пригласили и Ген. Габаева.
К сожалению, парад был несколько испорчен дурной погодой: и накануне и вчера была оттепель, слякоть, временами шел дождь. Сегодня, к счастью, погода опять начинает, видимо, устанавливаться: опять хватил мороз и небо прояснилось. Вопрос о погоде играет теперь, вообще, огромную роль в нашей жизни; ты себе представить не можешь, как скверно бывает в окопах во время оттепели или дождя. Немедленно в окопах и ходах сообщения между окопами образуется грязь, а местами застаивается такая масса воды, что прямо ходить невозможно, а ведь в такой обстановке приходится жить целую неделю.
... Граф Медем, очевидно, больше не попадет к нам в полк — всех Кавалергардов требуют обратно, так как у них увеличивается число эскадронов и офицеры им самим нужны, так что не только Медем, но и прочие все откомандировываются к себе в полк. Я по этому случаю уже отправил Командиру Кавалергардского полка благодарственное письмо».
Извлечение из Приказа по Кавалергардскому полку:
«Счастлив объявить следующий отзыв Командира 13 Лейб-Гренадерского Эриванского Царя Михаила Феодоровича полка о наших доблестных офицерах, явивших собой пример высокого самоотвержении, пожелав добровольно разделить тяжкие боевые испытания в рядах славных Лейб-Эриванцев»:
«От себя и от лица Общества Г. г. офицеров полка, приношу благодарность доблестным Кавалергардам, своей блестящей службой в полку сильно облегчившим нам боевой труд в один из наиболее тяжелых для полка периодов.
Имена Штабс-Ротмистра Бутурлина, Поручиков Флигель-Адъютанта кн. Багратион-Мухранского и Гернгросса, Корнетов Пашкова 2-го, Безобразова и графа Медема, явивших образцы высокой воинской доблести, навсегда останутся в памяти Лейб-Эриванцев!»
Отзыв 28 ноября 1915 г. № 8903.
2 декабря 1915 г. Обоз I разряда. Сел. Городечно.
...«У меня никаких перемен не произошло, сижу по-прежнему в обозе I разряда и жду смотра, вступив в командование Сводным полком от корпуса. Государь собирается к нам, но когда приедет еще неизвестно. У нас новый Штаб-офицер в полку — Колчин. Он, как Георгиевский Кавалер, был вызван в Ставку к 26 ноября и там был произведен Государем сразу в Полковники из Капитанов! Вышло это потому, что мною он уже был представлен в подполковники, а Государь сразу произвел его в Полковники, — почти небывалый случай, воображаю какую зависть это возбудит у многих!
...«Вопрос о моем Георгии находится все в том же положении, как и был, т. е. я не был к нему представлен и следовательно не могу его получить. Должен меня представить не Мехмандаров, а непосредственный начальник, т. е. Габаев, а последний, мне это доподлинно известно, меня не представлял.
Вообще, Георгия никто себе «требовать» не может, представление к награде — дело начальства, да к тому же такого «истребованного», «выклянченного» Георгия, мне и не надо! Бог с ним!»
7 декабря 1915 г. Городечно. «Опять мне пришлось вчера кутнуть, вчера был праздник Штаба нашей дивизии и по этому случаю состоялся молебен и завтрак, все в той же саперной землянке, где мы завтракали уже прошлый раз на саперном празднике. Вчерашний праздник сошел очень мило и весело, было не слишком много народу и потому, сравнительно больше порядка. Был опять большой выбор закусок, а вино лилось, буквально, рекой.
Утром, еще до Штабного праздника, я принял парад здесь, в Городечно, где у нас сейчас тоже не мало войск.
Словом, весь день вчера был занят и я вернулся домой только в первом часу ночи. Был вчера также праздник 34 передового отряда Красного Креста, приданного нашей дивизии и я также заезжал туда, поздравить их с праздником. Познакомился я и с другой из сестер милосердия этого отряда. Про одну из них — Рейнеке я тебе, помнится, писал, а другая — Миллер. Обе очень симпатичные девицы из хорошего общества, ведут себя безукоризненно и пользуются в дивизии и особенно у нас в полку большим уважением и даже почитанием. И они питают, прямо, какую-то слабость к Эриванцам, очевидно, за корректное к ним отношение наших офицеров. В том же отряде, кроме двух сестер милосердия, имеется уполномоченный, врачи и человек семь студентов. В общем довольно большая компания».
13 декабря 1915 .г. Городечно. «Ничего нового сообщить не могу. Полк стоит на позиции, сегодня ночью сменяется и уходит в резерв,, а я сижу в обозе и жду смотра. Это ожидание всех нас сильно измотало, утомило, хоть бы скорее состоялся смотр, или отпустили бы душу на покаяние».
Хазково. 19 декабря 1915 года. 8 ч. утра.
«Сегодня уже второй день, как мы шили с прошлой стоянки; кажется, наконец, наши ожидания сбудутся.
Сегодня мой полк ушел походом, я же с Шлиттером поеду на автомобиле и потому выезжаю позже.
Условия для походного движения, сейчас зимой, ужасны: все деревни забиты войсками настолько, что буквально яблоку негде упасть. В маленькой хатенке почует 50-60 человек и все же нельзя всех разместить по халупам и часть людей, поневоле, остается на улице, а ведь на дворе — 15 градусов мороза. Про лошадей и говорить нечего, они почти все ночуют под открытым небом. Нас сегодня ночевало в довольно большой комнате, разделенной двумя перегородками: 6 офицеров, 5 душ хозяев и каких-то баб и человек 12 деньщиков, телефонистов и пр. и. чинов. Можешь себе представить каким воздухом мы дышали?!».