ВЫДЕЛЕНИЕ РОТЫ ДЛЯ ФОРМИРОВАНИЯ ПОЛКОВ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ, отправляемых на фронт союзников
В 1916-м году наше Главное Командование приняло решение отправить на фронт союзников некоторое количество пехотных полков.
Во исполнение этого решения был принят следующий порядок формирований: Полки, находящиеся на фронте, выделяли из своих рядов роту военного состава. Эта рота становилась первой ротой каждого б-на вновь формируемых полков. Остальные три роты каждого б-на выделялись из состава Запасных полков. Офицерский состав пополнялся частью офицерами тех же запасных полков, частью офицерами прибывающими с фронта. Наш полк сформировал роту военного состава, имевшую в своих рядах гренадер из всех рот полка.
«Командиром роты был назначен Капитан кн. Эристов. Младшими офицерами: Штабс-Капитан Яхонтов (давший помещаемые сведения), Подпоручик Иванов, Прапорщик Самбуров и «X» (Фамилии не помню).
Взводные ун.-оф.: 1 взвода — ст. ун.-оф. Пискунов, 2-го — ст. ун.-оф. Глебов, 3-го— ст. ун.-оф. Кутья, 4-го — ст. ун.-оф. Белоусов. Фельдфебель Подпрап. Манько и Каптенармус Лобанов. Все взводные унтер-офицеры, фельдфебель и каптенармус были Георгиевские Кавалеры.
При роте состоял ст. ун.-оф. Испиров, полный Георгиевский Кавалер, предназначавшийся и ставший потом знаменщиком вновь сформированного 14 Особого полка.
В формируемую роту гренадеры шли добровольно, по собственному желанию. Правильность подобной системы формирования сказалась сразу. Гренадеры сознательно и охотно подчинялись дисциплине, из кожи лезли вон, чтобы не ударить в грязь лицом. Через сравнительно короткий срок (занятия с ротой при обозе велись около месяца) рота наша представляла собой отличную строевую часть, крепкую, как в дисциплинарном, так и в моральном отношении. Для прохождения практически боевой службы рота была поставлена на позицию, где ее и застал приказ о выступлении.
Напутствовать роту, кроме командира нашего полка, прибыл Начальник дивизии Ген.-Лейт. Габаев со своим Н-ком Штаба Полк. Соколовым. После молебна и напутственного слова, сказанного Ген. Габаевым, рота была размещена по вагонам и связь ее с родным полком оборвалась.
Прибыв в Москву, мы узнали, что нас для формирования отправят в Казанский округ и стоянкой нам назначен гор. Казань. Это было начало августа 1916 года.
Командующим Казанским военным Округом был Ген. Сандецкий, державший округ крепкой рукой. Об его требовательности и строгости было много слухов и рассказов.
По прибытии в Казань, рота была размещена в здании реального училища, где уже находились три, ранее нас прибывших роты с позиции, от других полков. Через день или два по прибытии была назначена разбивка по полкам. Наша рота была назначена в 14 Особый полк.
Командир нашей роты, Кап. кн. Эристов был назначен на должность командира батальона в 13 Особый полк, куда и выбыл. В командование ротой вступил я. К сожалению, в скором времени из роты выбыли и Подпоручик Иванов, назначенный в команду конных разведчиков и Прапорщик Самбуров, назначенный в минометную команду. Прапорщик «X (фамилии которого не помню) тоже выбыл из состава роты и, таким образом, из офицеров Лейб-Эриванцев с ротой остался я один.
На следующий день после разбивки стало прибывать пополнение из Запасного полка. Меня сразу поразил их вид. Молодые, рослые, здоровые, как один. Отлично выправленные и дисциплинированные с великолепным духом. По правде сказать, к этому времени от запасных полков я ожидал другого. Тут очевидно сказалась железная рука ген. Сандецкого. И потом, до самого распада и краха, люди показали себя такими же молодцами, которыми они нам показались с первого взгляда, сохранив спокойствие, дисциплину и доброе отношение к своим офицерам до конца, т. е. до расформирования.
Пополнив свои ряды и организовавшись, полк приступил к усиленным занятиям. Обучение шло согласно нашим уставам. Мы ожидали, что будет внесено что-нибудь новое, применительно к той отличной и незнакомой нам обстановке, в которой вскоре мы должны были очутиться. Ходили слухи, что к нам должны прибыть французские офицеры для ознакомления нас с навыками и тактикой, принятыми во французской армии. Но никто так и не прибыл. Обучение производилось по-старому. Обмундированная во все новое, отлично обученная, выправленная и дисциплинированная, наша рота являла собой завидный образец строевой единицы. Отличные ее качества были впоследствии неоднократно отмечены высшими строевыми начальниками. Рота до конца сохранила лучшие традиции своего старого полка, величала себя гренадерами Эриванцами, как-то самоуверенно и свысока смотрела на вновь поступающих, держалась дружно и спаянно между собой. В отношениях не с Лейб-Эриванцами у солдат всегда выявлялась гордость и любовь к своему родному полку. И эта гордость и верность как-то действовали на другие роты полка, вызывали уважение, заставляли считать их не такими, как все. До конца можно было слышать, как величали их гренадерами и Лейб-Эриванцами. Зачастую можно было слышать: «Так было у Эриванцев», «Это говорили Эриванцы».
Рота отлично пела и это стройное исполнение старых Эриванских песен, незнакомых другим, много способствовало взгляду на роту, как на нечто особенное. К концу августа прибыл в полк еще один Эриванец А. Гогоберидзе и был назначен в 13 Особый полк. К концу же августа 1916 года появились слухи, что нас на фронт Союзников не отправят. Вскоре слухи эти подтвердились. Мы получили приказ готовиться к отправке в г. Двинск. Были переброшены в район Штокмансгофа, где и стали на позиции. Здесь я был произведен в капитаны и вступил в командование I б-ном. Командиром же нашей роты был назначен Поруч. Васильев. Поручик Васильев, любимый всем составом роты, был назначен к нам по его собственному желанию, несмотря на свою основательную инвалидность (одна нога короче другой, как следствие ранения). Начавшаяся революция заметного изменения в настроение роты не внесла. Приезжали, конечно, делегаты из столицы, бывали митинги, но никаких беспорядков или эксцессов не было. Рота и полк продолжали свою боевую службу и сохраняли полное доверие к своим офицерам. Во время обозначившегося наступления немцев на Балтийское побережье в районе г. Риги, полк наш был двинут в этом направлении. В это время уже ясно обозначилась тенденция большинства частей прекратить войну и разойтись по домам. В нашем полку подобной тенденции не существовало. Став батальонным командиром, я связи со своей ротой конечно не терял. Беседовал, как с офицерами, так и со своими бывшими гренадерами. Все они высказывались за необходимость защиты своей родины и это были не только одни слова. Порыв и желание сражаться были несомненно налицо. Трудности больших переходов и связанные с этим лишения порыва этого не ослабили и тем давали еще веру в возможность продолжать борьбу с противником. В это время началась замена солдат и офицеров, пробывших на фронте продолжительное время, солдатами и офицерами Запасных полков. В силу этого распоряжения я был откомандирован в Москву в 56 Запасный б-н. Начавшаяся октябрьская революция нанесла последний удар... и рота, в составе полка, была расформирована в общем порядке.
Счастлив удостоверить, что наша рота, оторванная от своего славного полка, если и не вплела новых лавров, в историю нашего полка, то не потому, что не смогла, а только потому, что не имела к тому случая. Боевая служба ее протекала в период позиционной войны, в лихое время. Но и в этот период позиционного стояния было много тяжелых моментов, когда рота проявляла неизменно много доблести, являясь примером для других. Это неоднократно отмечалось высшими строевыми начальниками» (Поручик Яхонтов).